Наивный человек. Спустя тридцать минут, сержанты и старослужащие начали шуршать у кроватей. Собирались маленькими группками по всей казарме. Продолжали отмечать новый год уже далеко не лимонадом. И, кстати, места и правда были очень неожиданные. Например, огнетушители, в которых настаивалась брага.

Наутро по всей располаге стоял устойчивый, крепкий, родной запах перегара. Но дежурный, из-за позднего подъёма, появился, когда весь состав имел уже более-менее приличный вид.

Вообще, хочу сказать, мне понравилось, как в армии проходят праздники. Правда, пролетели они, словно один день. За все это время нас особо никто не напрягал. Офицеры приходили редко, просто проверить все ли нормально, живы ли, здоровы? Короче, самые настоящие каникулы, можно сказать.

К хорошему быстро привыкаешь, и после такого расслабона прийти в норму было тяжко. Тем более, нас ждало сразу построение дивизиона.

Странно, абсолютно все офицеры были в этот день в казарме. Даже прапорщики, которые как приведение. Вроде бы точно знаешь, они есть, но увидеть их можно, только если сами захотят. Вот даже они находились в расположении.

Мы построились. Комдив вместе с начальником штаба дивизиона наблюдали за этим процессом с серьёзными, каменными лицами.

— Чего это за общий сбор? — Спросил Исаев, который уже привычно находился рядом.

— Слушай, почему, если какая-то задница намечается, так ты мне вопросы задаёшь. Откуда я знаю. Нашел, блин, советскую энциклопедию. — Ответил я товарищу, испытывая при этом легкое волнение. Просто явно нас не для обычного смотра тут собрали.

— Становись. Равняйсь. Смирно. — Скомандовал начштаба дивизиона, он же по совместительству заместитель комдива.

— Товарищ майор, личный состав дивизиона по вашему приказу построен. Заместитель командира дивизиона капитан Малышев.

Мы вытянулись еще больше, ожидая, какую речь сейчас толкнёт комдив. А он точно толкнет, это уже ясно.

— Товарищи солдаты, праздники закончились. Из штаба округа пришел приказ о выходе на полевые учения. Командиры батарей, подготовить подразделения. Проверить укомплектованность вещмешков, пригодность и исправность противогазов, почистить автоматы, получить у старшины котелки, кружки и так далее. Перестоять полный список не буду. Сами не маленькие. Готовимся по полной. Через два дня объявляю строевой смотр. Через пять дней выдвигаемся на учения. Командиры батарей, подразделения в вашем распоряжении. Командуйте.

В словосочетании "полевой выход" мне сразу не понравилось все. И то, что мы, очевидно, куда-то попрем. И то, что, очевидно, это "куда-то" находится в полях.

Командир батареи продублировал слова комдива, нарезал задачи командирам взводов, а те, в свою очередь, — "замкам".

Хотя, толком, никто ни черта не объяснил. Нам, солдатам имею в виду. Я уже понял, в армии всегда так. Сплошные тайны, окутанные мраком. Ничего нормально не расскажут. Тем удивительнее было вспоминать пересыльной. Правда, на фоне того, что в учебке кроме меня никто ничего подобного не помнил, я немного начал сомневаться, не причудилось ли это.

Мы получили одно конкретное указание — готовиться к строевому смотру, и гонять нас начали с этого же дня.

Сразу, не теряя времени, построили с вещмешками. Сержанты начали проверять содержимое. Конечно же, там много чего не хватало и все недочёты нужно было устранить. Этим мы, как раз, занимались ближайшие два дня. Оружие, правда, оказалось в нормальном состоянии. Это радовало.

В срок, как положено, проверив окончательную готовность, командир батареи отправил нас в парк, грузить машину какими-то досками, столбами и всякой подобной лабудой. Это, вот неожиданность, нужно для полевого выхода. В общем, данное словосочетание стало нравится мне еще меньше.

В день отбытия, после завтрака, погрузились в машины, а затем выдвинулись из части. Впереди нас ждали полевые учения и просто мандец, какие условия. Я уже думал, ничего такого не прилетит. Так и буду спокойно бегать из штаба в Ленинскую комнату. А вот ни хрена. И главное здесь, в полях, никак не соскочишь, не профилонишь.

Добрались мы быстро. Только выпрыгнули из машин — сразу же построение. Все бегом, бегом, бегом. Только успевал одно, уже надо другое.

— Сейчас активно разгружаем машину, натягиваем шатер, скалачиваем нары, ставим печку. Обустраиваем себе жилье. По всем вопросам обращаться к командирам взводов. Начать работу, разойтись. — Скомандовал комбат и куда-то тут же исчез. Явно не на разгрузку побежал.

Нас разделили на несколько групп. Часть освобождала машины, часть натягивала шатер.

Но самое классное, самое весёлое, как оказалось, –устанавливать нары. Зима. Земля замершая. Сначала надо отдолбить лед, потом выкопать ямы под столбы. При этом, гвоздей дали с гулькин хер, и два молотка. Соответственно, колотили нары, как могли. Кирпичами, камнями, всем, что попадется под руку.

Работа, прямо скажем, не из легких. Само собой, нам с Исаевым после релакса, которым сопровождалась служба в последнее время, выпали именно эти дебильные нары. Делали их двухярусными. На доски стелили матрасы.

Когда закончили, в принципе, все уже выглядело не столь печально. Шатер вмещал в себя сорок человек. В середине стояла печка или "буржуйка". Как угодно. На земле — доски, щиты. Справа и слева — тоже доски, но с гвоздями. Типа, вешалки. По бокам — сколоченные нары. В конце шатра, с отдельным входом, имелась офицерская комната. Спали они, в отличие от рядовых, на шконках с панцирной сеткой.

Надо отметить, лагерь мы поставили в срок. Водители тем временем занимались перегоном техники в парк полигона. Находился он в самом конце, после всех шатров. Взвод обеспечения мастерил умывальники и полевую кухню. Короче, движ шел активный со всех сторон.

В общем, реально полевые условия.

Ели из котелков. Выстраивались в очередь за едой — батареями, чтобы не толпиться скопом. В крышку котелка давали "второе". Обычно это была перловка, гречка. Везло тем, кому попалался кусочек тушенки. Называли это "бонусом". В основную часть наливали суп. Ложкой его никто не ел, просто выпивали и все. Давали три-четыре куска хлеба, кружку чая. Ели все на ходу. Суп выпил, пару ложек каши вкинул, хлеб с чаем проглотил. Тем более, чай успевал остыть, пока ешь первое и второе. Держать в руках его неудобно, поэтому ставили в снег. Тут или из котелка трескать, или чай беречь. Выбор невелик.

Подшивы гладили об печку. Выбирали угол, брали подшиву левой рукой за один конец правой рукой за другой и, двигая ее туда-сюда, разглаживали. Концы, за которые держались, естественно, не очень отглаживались. Но других вариантов не имелось.

В шатер назначался исптопник, который смотрел за печкой, чтобы горела всю ночь. Утром подъем, также, как и в части, зарядка, умывальник, наведение порядка в шатре, завтрак. После завтрака бежали на полигон, где проходили стрельбы.

Когда, кстати, впервые попал туда, было полное ощущение, что оказался на войне. Ездят танки, гаубицы. Стреляют из минометов, из "Града" . Вдалеке — мощные взрывы. Как выяснилось потом, это был батальон утилизации боеприпасов. Все снаряды которые не разрывались, собирались этим батальоном, после чего вырывали большой катлован и закапывали туда для уничтожения. Взрывы были такие мощные, что тряслась земля. И это при том, что расстояние до этого батальона утилизации — приличное.

— Как думаешь, доживём до конца полевого ада? — Спросил меня Исаев на третий день.

И я вполне понял, о чем он. Играть в "войнушку" прикольно. Оказаться в условиях, максимально близких к реальным — сложно. Это — очередное испытание. Сможешь или нет. Только выбора не имеется. Сможешь.

— Слушай, мы с тобой уже немало пережили. Думаю, и это переживём. — Я хлопнул Исаева по плечу и рукавом вытер нос, из которого постоянно что-то текло. Потому что, блин, на улице зима. И мы тоже постоянно на улице. Шатер — очень относительная защита.